Первая часть.
Автор: LazyRay
Название: Печать
Бета: Gemini
Пейринг/персонажи: Йондайме/Какаши, упоминание других пейрингов
Рейтинг: R
Жанр: романс, драма
Предупреждения:АУ
Дисклеймер: все принадлежит Кишимото
Примечания: Ни слова о Кушине... когда фик писался, о ее существовании я еще не знала! Время - практически Шиппуден, но до возвращения Наруто в Коноху.

ПЕЧАТЬ

Flash!
Savior of the Universe!
He save everyone of us,
He's a miracle,
King of the impossible.

He's for everyone of us,
Stand for everyone of us,
He save with a mighty hand
Every man, every woman,
Every child - he's a mighty
Flash!

... Just a man,
With a man's courage.
Nothing but a man,
But he can never fail...

Queen «Flash»

Ночь первая

К востоку от Конохи, далеко за современной чертой города, лежит огромная пустошь. Никто не строит там дома и не распахивает земли. Животные не рискуют появляться там, несмотря на прошедшие года. Даже деревья, даже трава не растет на месте битвы с Кьюби, на месте, где бушевало девятихвостое чудовище, где оно было запечатано в теле младенца. Там не бывает людей, и даже патрули АНБУ не приближаются к проклятому месту.
Не удивительно, что холодной сентябрьской ночью там не было ни души. Никто не мог увидеть, как задрожал воздух в центре пустоши, как мертвенное голубоватое сияние на краткий миг осветило землю и зажгло падающие с неба капли редкого дождя. Как короткий разряд упал с неба и пронзил землю, взметая вверх крохотные комочки грязи. Как дрогнули камни, как порывом ветра разметало капли воды, сплетая их в воронку и вновь отпуская. Как возникло на мокрой земле тело человека.

Первые секунды были агонией. Грудь сдавило болью, тело словно жгло изнутри жидким огнем. Боль не была чем-то новым, боль уже давно стала привычным явлением, с ней ничего нельзя было сделать, только терпеть. Но эта боль – она была иной, необычной, требующей каких-то действий. В груди словно кольнуло раскаленным железом, а мгновенье спустя его грудь сотряслась от удара. Сердце. Он едва не оглох от этого грохота, от звона в ушах, от ощущения тока крови по жилам.
Он успел привыкнуть к вечной тишине.
С губ сорвался тихий хрип... и только тогда его тело вспомнило, что делать. Легкие расправились, вбирая в себя воздух, кислород, жизнь. Дышать было невыносимо больно, но с каждым вздохом становилось легче.
Он совсем разучился дышать.
Он закашлялся, неловко переворачиваясь на бок, на живот. Дышать было больно, дышать было сладко, и бесконечно страшно, что он забудет, как это делать. Он кашлял и смеялся, безумно, беспричинно счастливый, смеялся, пока слезы не хлынули из глаз. Он скреб пальцами, и пальцы скользили по грязи, и чувствовали холод, и влагу, и комочки земли и камней, и это было необыкновенно прекрасно – просто чувствовать, иметь возможность прикоснуться!
Он снова перевернулся на спину. На лицо капала вода, спину холодило. Он поднял руки вверх и с трудом разглядел их в темноте. Он слушал шорох дождя и улыбался до ушей.
Он совсем забыл, что значит быть живым.
Он вздохнул полной грудью, наслаждаясь постепенным исчезновением боли. Запах земли, и дождя, и... дыма? Он уперся о землю руками и попытался сесть. Тело казалось чужим... и почти не помнило, что делать. Но все же ему удалось приподняться на локтях.
Он замер. Перед его глазами горели огни. Далекие огни города, тепло и весело мигающие под дождем. Там был свет, и пахло жильем и едой – его нос всегда отличался чувствительностью, особенно сейчас, после столь долгого отсутствия любых запахов... и даже дыхания. Огни манили его, они обещали, они заставляли вспомнить, что все лучшее в его жизни было связано с ними.
Губы шевельнулись. Он попытался сглотнуть, кривясь от боли в пересохшем горле. Когда-то он так хорошо умел говорить. Он, конечно, сумеет вспомнить и сказать даже сейчас, что значат для него эти огни. Его радость. Его гордость. Его дом. Его...
- Коноха... – прошептал он потрясенно.
Его жизнь. Его долг.
Он рухнул на спину, ошеломленно глядя в невидимое небо. Он был в Конохе, и он был жив! Дождь пошел сильнее, омывая его лицо, попадая в приоткрытый рот, вымачивая одежду. По телу пробежала дрожь – он замерзал. Конечно, ему должно было быть холодно: он лежал на земле, под дождем. И он был жив и мог чувствовать холод! Он сложил руки на груди: сердце билось так тяжело, так быстро.
- Жив... – прошептал он, улыбаясь и глотая капли дождя. – Я – жив.
А потом ему стало холодно. Настолько холодно и страшно, что он забыл и про дождь, и даже про свою радость. Была только одна причина, по которой его могли отпустить обратно: сделка больше не имела силы. Проклятая печать ценою в его жизнь, должно быть, сломана. Или очень-очень ослаблена. А это значит... Человек, бывший когда-то Йондайме Хокаге, всхлипнул и сжал челюсти в отчаянии, слепо глядя вверх. Если печать исчезнет, то Кьюби вырвется на свободу и где гарантия, что он не начнет мстить своим тюремщикам? Он сотрет Коноху с лица земли... если проклятая печать не будет восстановлена.
Йондайме поднял руки и прижал их к глазам. Возвратиться к жизни, и понять, что первое, что ты должен сделать – это умереть снова...
Он – всего лишь человек. И даже если он будет ненавидеть потом всю жизнь эту минуту слабости, он все же позволил себе мысль о возможности уехать далеко-далеко от Конохи и просто жить. Как можно упустить такой шанс? Забыть о Конохе, об ее жителях. О том, в ком живет девятихвостый демон... Сколько лет сейчас может быть его мальчику? Он однажды его уже предал, обрекая быть сосудом-тюрьмой для Кьюби, он предает его еще раз, приговаривая к смерти, его – своего сына?
Даже если он будет ненавидеть потом всю жизнь эту минуту слабости – как много ему, в конце концов, осталось? Несколько часов? Несколько дней? Неделя?
Он снова перевернулся на живот. Встал на колени. Поднялся, шатаясь. Некогда сейчас разлеживаться в лужах, жалея себя. Ему необходимо найти своего сына и взглянуть на печать. Может быть, все не так плохо, и ему удастся... Может быть.
А пока он знает, откуда начать поиски.

* * *

Он бесшумно приземлился на скользкую черепицу под окнами кабинета Хокаге. Интересно, кто сейчас занимает это кресло? Интересно, сколько прошло лет? Его тело не изменилось: конечно, там, где он был, время не существовало. Постепенно в нем пробуждалась память о движениях, о чакре и ее использовании при прыжках. Когда он добрался до стен, окружающих Коноху, он уже свободно двигался и перемахнул через преграду, даже не потревожив ни одного стража. Либо совсем распустились ниндзя Конохи, либо времена уж больно мирные.
Либо он по-прежнему непревзойденный гений своего дела.
Скорее всего, последнее, размышлял он, потому что прокрасться к кабинету Хокаге, не потревожив АНБУ, было не самым простым делом даже для него. Но ему удалось. И что теперь?
Кабинет был освещен, и в кресле Хокаге спала женщина, опустив голову на сложенные на столе руки. Ее лица не было видно, но эти волосы, эту шею, этот изгиб спины он узнал мгновенно. Сложно не узнать женщину, которую ты когда-то обнимал.
Усмехнувшись давним воспоминаниям, Йондайме перемахнул через подоконник...
...и пригнулся, уворачиваясь от летящей в него папки.
- Не самый любезный прием, - пожаловался он, отступая с пути брошенного следом куная. – Цунаде-химе.
Цунаде-химе замерла с очередным кунаем в руке. Она почти не изменилась. Возможно, прошло не так уж много времени? Хм, а он-то полагал, что его печать продержится дольше... как минимум, лет двадцать? Значит, они выбрали внучку первого Хокаге?
- Кай!
Йондайме приподнял бровь, ожидая ее реакции. Когда иллюзия не рассеялась, Цунаде-химе рухнула в кресло и закрыла лицо руками.
- Все, - пробормотала она, - допилась до зеленых чертиков.
Он посмотрел на себя. Да, мокрый. Да, грязный. Да, должен быть мертвым – ну, тут уж извините! Но – чертики? Кстати, только оказался на свету, чтобы заметить: одежда та же, что и в ту ночь, забавно...
- Но, Цунаде-химе-сама, - проныл он, подходя ближе и опускаясь на колени рядом с ее креслом, - разве я похож на чертика? Зеленого? По-моему, я гораздо лучше...
Цунаде-химе смотрела на него сквозь щелку в сплетенных перед ее лицом пальцах.
- Это, правда, я. Живой, - шепнул он.
- Как это может быть? – прошептала она в ответ.
Он пожал плечами.
- Могу только предполагать.
Она нахмурилась:
- Печать.
- Печать.
Она опустила руки на колени, поколебалась и дотронулась до его волос. Он почувствовал ручейки чакры, побежавшие от ее пальцев по всему его телу, но не шелохнулся. Он бы тоже с трудом поверил, если бы к нему в свое время явился среди ночи... ну, тот же Шодай.
- Минато?
- Я.
И тут Цунаде-химе обняла его за плечи. И это было сказочно приятное ощущение! Йондайме позволил себе понежиться несколько секунд, прежде чем отстраниться со смешком:
- Я мокрый и грязный.
- Да, это действительно ты, - пробормотала Цунаде-химе, отпуская его и оглядывая себя.
Йондайме встал.
- Где сейчас Наруто?
Цунаде-химе пожала плечами.
- И рада бы сказать, но не знаю. – И, прежде чем он успел что-то произнести, добавила: - Джирайя забрал его из Конохи почти два года назад.
- Джирайя?
- Ох, ты столько всего не знаешь, Минато! – Цунаде-химе чуть истерично хихикнула.
- Сколько прошло лет? – теперь, когда он узнал, что Наруто нет в Конохе, этот вопрос интересовал его больше всего.
- Пятнадцать.
Пятнадцать? Определенно больше, чем он полагал в начале. Цунаде-химе очень неплохо выглядит для своих лет. Однако...
- Моя печать продержалась всего пятнадцать лет? – нотка разочарования в голосе удивила даже его самого.
Цунаде-химе фыркнула:
- Я удивляюсь, что она продержалась так долго с этим-то ребенком!
Йондайме улыбнулся. Почти счастливо. Почти испуганно.
- Расскажи мне о нем, - попросил он.
Цунаде-химе смерила его оценивающим взглядом и, вздохнув, выдвинула нижний ящик стола.
- Думаю, тебе это не помешает, - сказала она, ставя на стол бутылочку с саке.
Если он правильно понял ее ответную усмешку, его улыбка была ослепительна и полна неимоверной благодарности.

* * *

Все-таки Хенге – очень удобное джицу.
- Я дам тебе в помощь одного из моих лучших джоунинов, - сказала Цунаде-химе, отпуская вызванных АНБУ с приказом доставить к ней Копирующего ниндзя.
А, вот теперь ее улыбка была откровенно хищной. Она что-то задумала, эта женщина. Можно только надеяться, что она знает, что делает.
В конце концов, ее выбрали Хокаге.
Но что значили ее слова, он понял только тогда, когда открылась дверь, и вошел высокий мужчина в конохской форме со светлыми волосами и... с маской на лице?
- Вызывали? – сказал мужчина и стрельнул глазом в сторону незнакомца, стоящего по правую руку Хокаге.
Определенно, Хенге – изумительное джицу. Однако, кажется, у этого джоунина еще и очень чувствительный нос, потому что можно поклясться, что он принюхивается. Но не мог же мальчик помнить его запах все эти годы?
Йондайме поднял руку и нащупал спинку кресла Цунаде-химе. Кажется, стоять стало слишком сложно. И если он правильно понимает, если глаза не обманывают его... Цунаде-химе, ты, действительно, страшная женщина.
- Да, Какаши, - ухмыльнулась Цунаде-химе. – У меня для тебя срочная миссия.
Йондайме сглотнул и сжал пальцы на спинке кресла. Какаши...
Какаши, кажется, не был счастлив услышать приказ Хокаге, но, конечно, не стал ничего говорить при возможном клиенте. Небось, спал, когда пришли АНБУ... разбудили, подняли деточку с постели... а сейчас и шокируют вдобавок. Йондайме коснулся плеча Цунаде-химе и шагнул вперед.
- Позволь мне самому рассказать?
- Конечно.
Он приблизился к джоунину и медленно обошел вокруг него, жадно рассматривая. Остановился, наконец, перед ним, заглядывая в лицо. Закрытое маской, куда ж без нее. А мальчик выглядит усталым... впрочем, какой он теперь мальчик! Выше него стал.
- Ох, как же ты вырос, Какаши... – проговорил он невесело. – А все расстраивался из-за своего роста!
Какаши почти отпрянул от него. Ну, глаз, по крайней мере, вытаращил. Ни следа от сонливости.
- Да сбрось уже Хенге, - нетерпеливо потребовала Цунаде-химе.
- Подожди, дай подготовить ребенка! - обернулся Йондайме.
- Хорош ребенок! – фыркнула она.
Какаши кашлянул, снова обращая на себя внимание.
- Ах да, Какаши. Как бы сказать... – Йондайме растерянно почесал в затылке. – Только не очень удивляйся, ладно?
Ну вот, напугал человека. Тот напрягся весь. Йондайме мысленно пожал плечами и отменил Хенге, позволяя своей настоящей внешности проступить из-под личины смуглого немолодого брюнета.
Какаши среагировал мгновенно:
- Кай!
Цунаде-химе расхохоталась. Йондайме поморщился и вымученным тоном произнес:
- Только давай обойдемся без Чидори?
Он едва успел подхватить Какаши под руки.
- Проклятье! – выругалась Цунаде-химе, подбегая к ним. – Он, что, хлопнулся в обморок? Ни к черту у меня джоунины!
- Нет, не в обмороке, - поправил Йондайме, подводя Какаши к столу и усаживая в кресло. – Просто в легком шоке.
- Почему я не удивляюсь? – пробормотала Цунаде-химе и легонько потрясла рукой.
Ее тонкая кисть озарилась мягким зеленоватым свечением чакры. Лучший медик Конохи (по крайней мере, на дату смерти Йондайме) ласково поглядела на «пациента» и звучно приложила ладонь к его лицу. Какаши дернулся и схватился за щеку.
- Ты с нами? – столь же ласково проговорила Цунаде-химе.
- Какаши? – взволнованно спросил Йондайме, склоняясь к нему.
Какаши скользнул ладонью, прижатой к щеке, выше и приподнял повязку. На Йондайме уставился алый глаз Обито.
- Шаринган, - понимающе кивнул Йондайме. – Разумно. По крайней мере, ты не попробовал потыкать в меня кунаем, за что я очень благодарен.
- Сенсей? – прошептал Какаши нерешительно.
Йондайме послал ему ослепительную улыбку. И подмигнул, для пущего эффекта. Эффект был. Какаши моргнул и, кажется, снова впал в ступор.

Какаши

- А потом он разбежался и как даст ногой! Как мяч не лопнул – ума не приложу! Он взлетел вот так... – Анко изобразила полет мяча, едва не опрокинув бутылочку саке со стола, Ирука едва успел подхватить. – Влетел ко мне в ворота, как из пушки. И тут я его поймала! Видели бы вы лицо Котетсу! Ха! Их команда против нашей еще ни разу не выиграла!
- И ты обещала мне, что это твой последний матч! – мягко уточнил Ирука, сидящий слева от Анко.
- Ты просто не любишь футбол! – обвинила она.
- Я очень люблю футбол, и даже был нападающим в нашей школьной команде, но сейчас это развлечение для тебя слишком опасно!
Анко громко вздохнула и снова обернулась направо к Какаши.
- Вот видишь, этот теперь и шагу мне не даст сделать! – пожаловалась она и уткнулась лбом в плечо Какаши. – И это саке, между прочим, мое последнее на неисчислимое время!
- Всего лишь на несколько месяцев, - невозмутимо уточнил Ирука. – И лучше бы тебе и сегодня не пить.
- Знаю, знаю, - вздохнула она и вдруг хихикнула. – Только посмотри, Какаши, кто бы мог подумать, что меня приручит Ирука?
«Только не я», - думал Какаши, осторожно отцепляя от себя Анко. Он, если честно, не считал возможным, что Анко сумеет когда-нибудь ужиться хоть с кем-то, а Ирука... Какаши полагал, что Ируке нравятся мужчины, и, что греха таить, сам заглядывался на симпатичного чунина. Но всего одна миссия на три месяца – и по возвращении он узнает, что его лучший друг сошелся с самой невозможной куноичи Конохи, и более того, счастливая парочка уже ждет ребенка. Кто бы мог подумать, вот именно...
- Ой, милая, тебе пора спать, - Ирука встал и потянул Анко за руки.
Женщина встала, но тут же вяло повисла на нем, умудрившись заодно пнуть столик перед диваном. На этот раз бутылку с саке пришлось ловить Какаши. Ирука закатил глаза и молча подхватил Анко на руки.
- Подожди минутку, - обратился он к Какаши, - я только уложу спящую красавицу.
Какаши кивнул, привычно жмурясь в улыбке. Ирука медленно вышел в коридор со своей драгоценной ношей. Какаши откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза локтем.
Долгие отношения, доверительные отношения, маленькая семья на двоих, ребенок... Ну, предположим, на ребенка Какаши не рассчитывал – с его-то предпочтениями, – но все остальное... Он уже и сам не помнил, когда у него в последний раз было нечто подобное. Да и было ли вообще? Может ли он припомнить такие дни, когда он возвращался домой, зная, что его ждут, волнуются о нем? Было ли такое, чтобы он мог прийти к этому ждущему его человеку, положить голову ему на колени и рассказать обо всем, что его беспокоит, или просто помолчать? Как ни печально... не было. Не было, если не учитывать тех нескольких лет, что он жил у сенсея после смерти своего отца. Но это же не считается? Конечно, Йондайме любил его, и заботился о нем, но не так, как хотелось бы Какаши. Даже тогда. Но глупо вспоминать то время. Глупо думать о невозвратном.
- Какаши... – Ирука уже вернулся и стоял сейчас на пороге комнаты, хмурясь. – Ты весь вечер сам не свой. Что-то случилось?
Какаши до безумия захотелось обнять Ируку и забыться в дружеском участии и тепле, что предлагал ему друг, но дружба – не то лекарство, что помогает от одиночества. Он выпрямился на диване и улыбнулся, зная, что Ирука заметит улыбку даже под маской.
- Вчера с миссии, устал, только и всего!
- Почему я тебе не верю? – пробормотал Ирука.
Какаши прижал руку к груди.
- Ты мне не веришь? – с отчаянным надрывом проговорил он. – Ирука!
Ирука хихикнул и покачал головой.
- Ты хуже Анко, честно слово!
- Должен оправдывать звание самого сумасшедшего джоунина Конохи! – усмехнулся Какаши.
- Ошибаешься, - Ирука ухмылялся, - самым ненормальным считается Гай!
- Мой вечный соперник опять обошел меня, - Какаши сокрушенно воздел руки к потолку.
Ирука громко расхохотался, но тут же прижал руки к губам, приглушая смех.
Какаши встал.
- Я пойду. Уже поздно, да и Анко спит.
Ирука проводил его до дверей и помахал на прощанье рукой. Какаши медленно поплелся домой, поглядывая на небо. Кажется, ночью будет дождь...
Ему долго не спалось этой ночью, и едва он успел заснуть, как его разбудили незваные гости в красно-белых масках: Годайме хотела видеть его немедленно.

Ночь вторая

Маленький костер давал ровно столько жара, чтобы приготовить кролика, пойманного Какаши, и ровно столько света, чтобы можно было различить лицо сидящего напротив человека. Лицо – или его маску. Йондайме потыкал мясо прутиком: сырое еще? Все вокруг: этот лес, костер, его спутник казались сюрреалистическим миражом, очередным бредом, мучившим его за прошедшие годы. Пятнадцать лет прошло... он не замечал течения времени там, он не мог сказать пятнадцать ли минут прошло, или пятнадцать лет, или веков. Он даже не мог сказать, что мыслил тогда, что как-то существовал. Он знал только одно: что ему не хотелось туда возвращаться.
Он даже не знал, что ответить на осторожный вопрос бывшего ученика о печати.
- Боюсь, я не в силах ответить на твой вопрос, Какаши, - честно признался он. – Я не могу быть уверенным ни в чем. Скорее всего, мне... не удастся пережить джицу.
Какаши замолчал. Он и раньше был достаточно немногословным, но его теперешнее молчание угнетало. Йондайме меньше всего хотелось расстраивать своего ученика (бывшего! бывшего!), но говорить неправду, утешая, было бы глупо.
- Ты же понимаешь, что я должен это сделать?
- Но Годайме велела только привести Наруто в Коноху...
- Какаши. Ты должен понимать, насколько это рискованно. Я не могу выполнить ее приказ. Она, вероятно, и так прекрасно знала, как я поступлю. Я должен сделать это сам.
- Неужели... – процедил Какаши сквозь зубы неожиданно резким тоном, - неужели больше никто не сможет? Такого не может быть!
- Не хочу хвастаться, но джицу достаточно непростое и требует много чакры.
- Научи меня.
- Ты не серьезно? – конечно, не стал бы Какаши шутить такими вещами, но уж больно настойчивый у него тон!
- Я серьезно! – даже кулаки сжал, надо же! Йондайме вздохнул, но не стал перебивать. – Ты вернулся каким-то чудом, неужели ты думаешь, что мы позволим тебе снова умереть? Что я позволю?
- Это не совсем смерть, - задумчиво проговорил Йондайме, усердно не обращая внимания на яростный взгляд своего собеседника. - Это не то, что можно выразить словами. И, нет, я не собираюсь никого ничему учить. И не смей предлагать свою кандидатуру на тот свет!
Он и сам не знал, что может так шипеть. Но если он еще раз услышит подобные глупости, то, ей-богу, надерет мальчишке задницу!
Надо взять себя в руки.
- Это не твоя задача, Какаши, и не твой выбор, - как можно мягче произнес он. – И не та тема, которую я хотел бы обсуждать.
Не та, определенно, не та. Слишком мало времени, чтобы думать о смерти и считать часы.
Какаши молча кивнул, наверняка проклиная себя за беспомощность и бесполезность. У его мальчика была такая привычка: обвинять себя во всех грехах. И, Минато, друг, пора бы прекратить думать о нем, как о ребенке. Мальчик вырос. Теперь это взрослый мужчина, один из лучших джоунинов Конохи, как сказала Цунаде-химе.
Взрослый мужчина... он наверняка забыл о тех глупых чувствах, что питал когда-то к своему наставнику. Йондайме беззвучно простонал. Эти мысли пришли к нему еще в квартире Какаши, когда они собирались в дорогу; они преследовали его весь день в пути; конечно, они не дадут ему покоя и ночью. Когда-то давно – но это казалось только вчера! – Йондайме любил своего юного ученика и скрывал от него это. Когда-то давно – только вчера! – этот мальчик любил своего сенсея и не знал, как признаться... как будто сенсей сам не замечал его чувств. Когда-то давно – вчера! – он поцеловал этого мальчика перед своей последней битвой, и еще помнил, как расширились эти разноцветные глаза от внезапной надежды, какое счастье отразилось в них...
Но для этого мальчика прошло пятнадцать лет! Он, конечно, успел все забыть, успел полюбить других людей... Кто знает, может, Какаши уже давно женат и отец семейства?
«Не об этом ты должен думать, Минато!» – выбранил он себя. Но думать о смерти почему-то не казалось лучшей идеей. Только не в такой компании.
- Тебе незачем себя ругать, Какаши. Защищать Коноху было моей обязанностью тогда, остается и сейчас. Но, знаешь, я не ожидал, что мне будет позволено вернуться. Пусть ненадолго. Ты представить себе не можешь, как хорошо просто дышать, - проговорил он бодро. – Просто быть способным чувствовать солнечные лучи на своей коже, или ветер, или дождь, или ночную прохладу! Какое блаженство слышать, как трещат сучья в костре, как шелестит ветер в листве. Ты представить себе не можешь, как я счастлив видеть тебя рядом.
Он улыбнулся, заметив, что Какаши отвел взгляд.
- Я уж молчу о том, какие запахи идут от мяса и какие аппетиты оно возбуждает...
«Ой, не надо про аппетиты и про возбуждение, Минато! Мальчик слишком близко... Кажется, определенная часть меня очень даже заметила прошедшие пятнадцать лет! Но... воскреснуть в третий раз может и не получиться... у меня может не оказаться еще одного шанса».
- Готово, - пробормотал Какаши, бросая на него быстрый – нервный? – взгляд.
«Ну да, пришелец с того света. Мне тоже было бы странно – на твоем-то месте», - усмехнулся Йондайме, принимая от Какаши свою порцию.
- Приятного аппетита! – сказал он вслух.
Некоторое время они молча ужинали. Йондайме исподтишка разглядывал лицо Какаши. Света от костра было вполне достаточно, чтобы различать черты этого лица – знакомого и чужого. Исчезли мягкие линии чуть пухлых щек, которые он помнил, их сменили строгие четкие черты лица взрослого человека. Маленький чуть капризный ротик стал тверже и упрямее. Даже шрам, тянущийся из-под повязки на левом глазу, казался чуть меньше резким, словно немного стерся за прошедшие годы. Но взгляд...
Какаши перехватил взгляд Йондайме и застыл, не в силах пошевельнуться. «Взгляд, - размышлял Йондайме, - он остался все тем же. Все такой же серьезный, и все то же в нем – ожидание? восхищение?»
- Какаши... – позвал Йондайме.
Какаши мгновенно опустил ресницы. Йондайме встал, сделал шаг и опустился на колени рядом с Какаши. Ждать дольше было невозможно. Он должен узнать! Протянул руку – когда-то он рисковал быть укушенным за этот жест, - и дотронулся до щеки своего бывшего ученика.
- Не может быть, - медленно проговорил он, даже начиная подозревать, что это может оказаться правдой, - не может быть, что ты все еще помнишь...
Большой палец коснулся губ Какаши, легко поглаживая их, намекая. Губы шевельнулись, приоткрываясь, выдыхая:
- Тот поцелуй?
- Помнишь.
- Я все никак не мог понять – и тогда и все эти годы... зачем тебе надо было... – шепот, горячий, быстрый, губы под его пальцем двигались, формируя слова, которые он уже почти не слышал, слишком поглощенный этими крохотными движениями, почти ласками. – Почему?
- Потому что ты хотел этого.
Теперь губы замерли. Надолго.
Та ночь в багровых сполохах, переполненная криками и ужасом, смертью и огнем, – и недолгий миг счастья и покоя, когда их губы соприкоснулись.
- Ты... знал? – чуть слышно.
- Я знал.
Левая рука все меньше чувствовала жар, костер потухал без поддержки, света от него становилось все меньше; лицо Какаши все больше погружалось в тень. Только один видимый глаз сверкал, отражая умирающие язычки пламени, и вглядывался, всматривался, искал что-то.
- И я знал, что мне больше никогда не удастся сказать тебе, что я чувствовал. Я не мог предположить, что вернусь через пятнадцать лет.
- Что ты... чувствовал?
- Какаши, - вздохнул Йондайме. – Я любил тебя.
- Но тогда...
- Но ты был ребенком. И я хотел подождать пару лет, пока ты не подрастешь.
- Сенсей?
- Какой я тебе сенсей, Какаши? У тебя у самого ученики. Ты уже старше меня. – Йондайме улыбнулся. – Зови меня по имени.
- По имени? – Какаши вытаращил глаза. – Но...
- Столько лет прошло, - напомнил Йондайме.
- Прошло. – Какаши нахмурился. – И я уже вырос. Минато.
- Да, вырос. – Йондайме протянул вторую руку и запустил ее в пушистые волосы Какаши, обхватил затылок и чуть потянул к себе. – И тебе не следовало бы указывать мне на это, если ты не хочешь...
Остальное расстояние между ними Какаши преодолел сам, потянувшись навстречу губам Йондайме, обнимая за плечи, сначала осторожно, словно опасаясь чего-то, потом – внезапно – с отчаянной силой прижимаясь ближе, притягивая к себе.
Они опустились на землю, не отцепляя рук, не прекращая ласк, не разрывая поцелуя. Какаши раздвинул ноги, обнимая ими бедра Йондайме, и ахнул, и чуть выгнулся вверх, прижимаясь теснее, одновременно запрокидывая голову, сжимая пальцы на плечах лежащего на нем мужчины. А этому мужчине только и оставалось, что глухо застонать, опустить голову, спрятать лицо в чужую шею, и вжаться бедрами вниз, в это тело, так податливо открывшееся ему.
- Моя деточка не теряла даром время, - пробормотал Йондайме, смеясь над своей внезапной ревностью и все же не в силах подавить ее.
- Деточка уже давно не ребенок! - прошипели в ответ.
- Ты позволишь мне... – рука погладила бок, легла на бедро, чуть сжала.
- Все, что захочешь.
Костер щелкнул напоследок и погас, оставляя после себя алые угольки.